Они был вместе всего несколько дней, но одна лишь мысль о том, что завтра все закончится, они разъедутся из отеля и больше никогда не увидятся – одна эта мысль порождала страшную, сосущую пустоту в сердце и еще страшное подозрение, что брак с подходящим во всех отношениях Приличным Мужчиной ей больше не нужен.
Ей вообще не нужен никто, кроме Рика Моретти.
Она без ума от него.
Она в него влюбилась.
Эжени Деверо совершила потрясающий финт – и снова укрылась за могучим торсом своего Отелло – Гектора. Чернокожий гигант терпеливо топтался по площадке, изображая некий танец. Собственно, он в основном раскачивался под музыку, а Эжени металась вокруг него, рассматривая одной ей известные уголки сада, где развивались одной ей ведомые события.
Элоди уже давно не танцевала, сидела в беседке и болтала с подружками, наряженными цыганками и индианками.
– Стой прямо, малыш, чтобы меня никто не видел.
– Хозяйка, вы что-то нервничаете.
– Занервничаешь тут! Черт принес Лидию, не иначе. Все шло просто великолепно…
– Вам же лучше, что они все пришли на закрытие выставки. Весь Луисвилль будет считать, что вы помирились…
– Вот как мне было наплевать на мнение Луисвилля, когда мы поругались, так же мне наплевать и на его мнение, когда мы помирились, тем более что мы не мирились. Лидия скорее согласится сплясать на столе в одних панталонах, чем помирится со мной.
Образ Лидии Бопертюи, пляшущей в одних панталонах на столе, выбил Гектора из колеи и лишил дара речи на несколько минут. Потом он робко поинтересовался:
– А тогда… почему ж вы так расстроены? А, хозяйка?
– Потому что все шло изумительно. Все было на мази. А теперь Лидия сидит, как воплощение Тоски, пьет шампанское и зыркает по сторонам своими совиными глазищами, а мальчик нервничает. Рикки долго терпеть не будет, он просто уйдет…
– Никуда он не уйдет, пока мисс Келли тут. Он же ее охраняет.
– Ничего он ее не охраняет, потому что ей никто и не угрожает. Уж тебе-то это известно.
– Мне известно, хозяйка. И я страсть как боюсь, что и мистеру Рику это тоже известно станет. Ох взгреет он меня тогда… вас-то, я извиняюсь, тронуть ему никак невозможно, так что…
– А ты поменьше болтай своим длинным языком, Гектор! Глядишь и обойдется.
– Начальник полиции приходил, спрашивал насчет оружейной комнаты. Я сказал, ключа нет. Год, мол, найти не можем, с тех пор, как мистер Роже умер. Только вот опасаюсь я, хозяйка, что с теми выстрелами полиция догадалась – и мистер Рик догадается.
– О том, что это были фейерверки, догадаться можно, только если стоять рядом. А с тобой рядом никого не было.
– А письма? Ежели начальник возьмется их проверять…
– То ничего не найдет. Мы с Элли делали это в резиновых перчатках, все остатки сожгли, пепел развеяли. Все буквы вырезаны из газет, причем бесплатных, которых полно в супермаркетах и на заправках. Прекрати ныть! Ты же Отелло. Зато как все чудненько получилось. Опасность порой действует не хуже виагры.
– Тогда чего ж вы причитаете, я извиняюсь? Сладилось у них с мисс Келли, стало быть?
– Им бы сейчас по кустам целоваться, но тут сидит эта старая сова, а при ней Рикки нервничает. А когда Рикки нервничает, он обычно убегает. Всегда так делал. Я боюсь, что он и сейчас сбежит, чтобы не осложнять себе жизнь. За три дня он вряд ли мог успеть влюбиться в девочку насмерть…
– Так поссорьтесь с ней и добейтесь, чтобы она ушла.
– Обалдел совсем, да? Мавр… Если я с ней поругаюсь, она уйдет – но за ней потащатся и Клер, и Франко, и зануда Гризельда. Они же ее не бросят – а мне не хочется, чтобы они уходили. Мы – семья.
Гектор хитро сощурился:
– Тогда и с миссис Лидией вы семья.
– К сожалению, да. И на самом деле мне даже жаль эту старую курицу. Как представлю – сидит она в огромном доме одна, без улыбки, ни поболтать не с кем, ни пококетничать…
– Ох, мисс Эжени, никак вы не уйметесь.
– Уймусь, Гектор, уймусь. И довольно скоро. Так что пока живу на полную катушку.
А что до Келли и Рика…
Гектор сверкнул белоснежными зубами.
– Так, может, пора переходить к активным действиям, хозяйка? Так, чтобы мистер Рик снова защитил мисс Келли?
Эжени уставилась на чернокожего гиганта с искренним восхищением.
– Все-таки ты – лучшее, что есть у меня в хозяйстве, Гектор! Я горжусь тобой, мой мальчик. Переходим к плану «В»…
Рик стоял в душевой кабине и поливал теплой водой Келли, смывая все следы костюма леди Годивы. Рик был рад этому. Годива получилась замечательная, но Рик хотел, чтобы к нему вернулась его Келли. Его золотоволосая девочка Келли. Распутная Белоснежка. Красавица Страшила Джонс…
Разноцветные потоки сменились чистой водой, и Келли разочарованно вздохнула.
– Ну вот, я – снова я. Прощай, достойная Годива. Как ни противно, но я вернулась…
Нетерпеливые руки Рика легли ей на грудь, прошлись по влажной коже.
– Я хочу тебя. Не Годиву.
Келли лукаво склонила голову и посмотрела на него исподлобья.
– Но в старой доброй Страшиле Джонс нет ничего загадочного…
Он мог бы ей возразить, мог бы рассказать ей, что он чувствует рядом с ней – но сил и времени на это просто не было. Возбуждение, охватившее его, было немыслимым, болезненным, почти нестерпимым.
Он всю ночь провел рядом с практически обнаженной и прекрасной женщиной. Касался ее горячего тела. Смотрел в изумрудные лукавые глаза. Танцевал на глазах всего Луисвилля и собственного семейства. Он стоял с ней сейчас рядом, так близко, что слышал стук ее сердца… Он не мог больше ждать.
Но эта змея не оставила ему ни малейшего шанса взять контроль над ситуацией в свои руки.