Неугомонная блондинка - Страница 29

– Мистер Моретти просил не беспокоить его до утра. Напряженная работа.

– Скажите-ка на милость! В каком он номере? Я хочу позвонить и спросить у него сама.

– Он… я не могу…

– Глупости!

Лидия решительно перегнулась через стойку и схватила книгу учета посетителей – роскошный антикварный фолиант в сафьяновом переплете.

– Так, где же он… Моретти…

Огюст откашлялся.

– Мадам! Мистер Моретти не записан в постояльцах.

– Да? Почему?

– Потому что он… потому что он проживает в номере мисс Джонс!

– В ЧЬЕМ НОМЕРЕ?

– Мисс Джонс, племянницы мисс Деверо и мисс… Деверо. Он – ее телохранитель.

Наступила тишина. Мирно жужжали лифты. С улицы доносилась музыка. Огюст умоляюще сложил руки на груди.

– Вы же не станете врываться в номер к девушке, мадам? Мисс Келли – замечательная и в высшей степени порядочная девушка…

– Ха! В мое время порядочные девушки не селились в одном номере с молодыми мужчинами, особенно… В каком она записана? В Маленьком будуаре? Насколько я помню, там всего одна кровать!

– Да, но…

– И вы называете это порядочностью, Огюст? Поразительно.

Клер неожиданно резко взяла мать за плечо.

– Довольно, мама. Это уже переходит все границы. Рик – взрослый мальчик, эта девушка – совершеннолетняя. Полагаю, они сами вполне способы решить, как и где им следует проводить ночь.

Секунду они смотрели друг на друга, мать и дочь. Огюст испытывал сильнейшее желание спрятаться под стойку. Франко молча восхищался женой. Амазонка! Истинная амазонка. Гризельда мрачно косилась на окружающих. Какой позор!..

Лидия взяла себя в руки первой. Кивнула Огюсту, глядя поверх него в стену.

– Благодарю за гостеприимство, Огюст. И за информацию. Если вас не затруднит, передайте завтра утром моему внуку, что его семья шлет ему пламенный привет.

Повернулась – и покинула отель «Приют комедиантов». Семья печальным клином потянулась за ней.

10

В это самое время Рик Моретти в очередной раз проиграл. И начал медленно-медленно стягивать брюки. В высшей степени порядочная мисс Келли Джонс сидела на самом краешке стула, вцепившись в стол руками, щеки ее пылали. Обнаженная грудь Келли Джонс вздымалась бурно и несколько хаотично.

Рик Моретти изо всех сил пытался сохранить невозмутимый вид, но это ему удавалось с трудом.

Еще пару секунд они выдерживали условия игры – а потом Рик с глухим рычанием содрал с себя остатки одежды и прыгнул к Келли.

Карты веером рассыпались по полу.

На темном золоте парчи – золотые нити волос. Мраморная белизна и нежно-розовый отблеск морской раковины. Мирра и мед, огонь и нежный ручей.

Он никогда не думал, как точно описана любовь в Песне Песней. Ему казалось – устарело.

Оказалось – все правда. До единого слова.

За окном полыхали разноцветные сполохи фейерверков, окрашивая сумрак комнаты во все цвета радуги. Глаза Келли в темноте светились, как у кошки.

Уже под утро, обессиленная и счастливая, засыпая в руках Рика, она вдруг подумала, что на самом деле, пожалуй, уже нашла Правильного Мужчину. Жаль, конечно, что все это скоро кончится, но пока… пока они вместе. И все хорошо.

Рик смотрел на спокойное лицо спящей Келли, жадно втягивал ноздрями аромат ее разгоряченного тела, золотых волос…

Он не понимал, что с ним происходит. Раньше никогда в жизни ему не хотелось таких простых и таких прекрасных вещей.

Засыпать, сжимая свою женщину в объятиях. Знать, что, когда проснешься, она будет по-прежнему рядом. Баюкать ее, мечтая о том, чтобы ей угрожала смертельная опасность – а он бы ее спас.

Ненавидеть утро за то, что кончается эта ночь…

Утром они, естественно, проспали, и ничего страшного не случилось.

Келли проснулась первой и лежала, блаженно вытянувшись рядом с Риком. По потолку скакали солнечные зайчики, в открытые окна вливался отдаленный гул воскресного веселья. День благодарения в Луисвилле праздновали с размахом…

Неведомо почему Келли чувствовала некоторую тоску. Возможно, средневековые философы были правы и всякая тварь действительно грустна после соития.

Это просто секс. Нет, не ПРОСТО. Это невероятный, восхитительный, завораживающий, прекрасный секс. Секс, которого у нее никогда раньше не было.

Келли запомнит эти дни – и эти ночи – на всю оставшуюся жизнь. Просто потому, что они вряд ли повторятся. Ни с одним другим мужчиной ей больше не доведется слетать на небеса и вернуться обратно…

Сейчас она понимала, какую муру пишет в своих романах. Никакого отношения это не имело к настоящей страсти, к настоящей физической любви – дешевый заменитель, не более того.

Для того же, чтобы описать истинные чувства Келли в данный момент, понадобился бы настоящий поэт, не ниже Шекспира.

Как еще описать удивительную ясность мыслей, обострившиеся слух и обоняние, болезненную чуткость кожи, легкость, наполняющую тело изнутри…

Никогда в жизни не испытывала она ничего подобного. Ни с кем. Только с Риком.

Рука Рика, тяжелая и горячая, передвинулась ей на бедро, и Келли с трудом подавила сладкую дрожь, пронизавшую все ее тело от этого вполне невинного прикосновения.

Это был просто секс. У них с Риком нет никаких отношений, не было и не будет. Никакие чувства их не связывают. Только взаимное удовлетворение.

Она мысленно твердила эту лживую мантру, а ничего не подозревающий Рик лениво поглаживал ее голое бедро и зевал, как кашалот.

Все, что между ними было, относится только к телу, не к душе, и когда Келли найдет себе нормального му…

– Ну, Страшила, и как это называется?